Жаба.ru :прикольные истории : Пост мортем

Пост мортем

Великобритания — уверенная соперница Японии в деле производства визуальных странностей. Не иначе, сказывается легкая островная аутичность. Но если Япония стала фабрикой мемов сравнительно недавно, практически на памяти одного интернет-поколения, то Британия включила свой генератор-удивлятор очень давно, задолго до появления электронных медиа.

Самым экзотичным винтажным изделием чудачки Британии можно признать post mortem — удивительный фотожанр посмертной фотографии, появившиеся в XIX веке, а во времена Интернета переживающий новый всплеск популярности. Суть проста до мурашек — в жанре post mortem умерший человек должен максимально походить на живого. Вот такой щекочущий нервы визуальный аттракцион. А в Англии викторианских времен это — привычная часть быта.

Внимание! Автор настоятельно НЕ РЕКОМЕНДУЕТ этот экспонат чувствительным людям, молодым и будущим матерям и вообще всем впечатлительным натурам.

Ну как живой!

Post mortem — выдержанное, настоявшееся «лакомство» для изготовителей крипи-пасты, для поклонников гото-эмо-эстетики и просто для любителей странного и страшного.

Жанр post mortem — фактически ровесник самого фотоискусства. Из-за несовершенства первых фотоаппаратов труп в буквальном смысле выглядел более желанной натурой для фотографа, нежели живой человек: архаичная долгая выдержка требовала ну о-о-очень долгой неподвижности, и все равно не позволяла четко запечатлеть живое и трепетное тело. Дыхание, движение век и прядей волос – все давало докучливую «шевелёнку» — смазанные, расплывчатые контуры. Мертвецы же были идеальными натурщиками. А первыми заказчиками первых фотоателье были, соответственно, скорбящие родственники.

В массиве фотографий post mortem самая большая доля принадлежит детским портретам. Более того, среди всех детских фотографий 1850-70-х годов посмертных фото — большинство.

Сия печальная логика была проста: в детской комнате викторианского дома смерть была частой гостей, заходила туда на правах докучливой тётушки. Скарлатина, звавшаяся тогда детской чумой, выкашивала целые пансионы, да и банальные по нынешним понятиям грипп или аппендицит исправно собирали урожай детских гробиков. Зачастую и младенцев, и малышей постарше просто не успевали сфотографировать при жизни. Фотосеанс был дорогим удовольствием, на него копили, как на «крайний случай». Смерть ребенка нередко и становилась тем самым крайним случаем.

Умершего ребенка празднично наряжали, укладывали в кроватку или усаживали в непринужденную позу, окружали любимыми игрушками.

Для максимальной живости композиции фотографы часто использовали специальный штатив, удерживающий тело в вертикальном положении. Этим же штативом пользовались тогдашние оформители первых лондонских универмагов, помогая тяжеленным старинным манекенам в их нелегком (во всех смыслах) труде. Общность инвентаря тогда никого не травмировала — очень ценилось внешнее благолепие.

На многих фото только этот отчетливо видимый штатив выдает печальный статус натурщиков.

Мастерство фотографа состояло в том, чтобы герой снимка получился максимально живым. И на лучших образцах жанра так и получается — дети выглядят либо безмятежно спящими, либо задремавшими за игрой

Чтобы создать иллюзию жизни фотографы шли на множество ухищрений — кадрировали изображение лежащих тел вертикально, одевали персонажей в уличную одежду, рисовали глаза на закрытых веках.

Малыш на лошадке мертв. Глаза нарисованы ретушью.

Этого мальчика в джентльменском костюмчике никто не примет за живого даже издали. Но фотограф старался, сменив мертвую горизонталь на «как бы живую» вертикаль.

Как и здесь.

И здесь. Где зыбкую иллюзию жизни поддерживает уличная одежда ребенка и руки, засунутые в карманы пальто.

Некоторые из «оживленных» фото обдают холодной жутью. Например, жила-была милая маленькая девочка. Любила папу-маму и своего кота. Девочка умерла от скарлатины. И фотограф как смог «оживил» ее изнуренное болезнью тельце. И добавил в кадр живого котика. Получилось вот ЭТО.

Готы нервно курят в тамбуре...

Жанр пост мортем захватил не только Британию, но и культурно связанную с ней восточную часть США – так называемую «Новую Англию».

Папа, мама, я — мёртвая семья

По мере развития фототехники post mortem стал пополняться композиционными приемами. В 1870-90-х вошли в моду совместные фотографии покойных и их скорбящих родственников.

«Сеанс post mortem для двух сестер» — инсталляция в Музее мировой погребальной культуры (Новосибирск).

Особенно много сохранилось фотографий родителей с умершими детьми. Кстати, по канонам викторианской эстетики родным не полагалось выглядеть очень уж печальными. Потому на многих фотографиях мамы и папы умерших детей вымученно улыбаются.

А на других горе и смятение все же прорывает викторианскую маску.

Еще более жутко выглядят детские групповые фотографии. К слову, инициатором такой фотосессии часто выступали сами дети, желающие сохранить память об умершем брате или сестричке.

Мертв мальчик. Кстати, «угадать, кто здесь неживой» довольно легко по темному цвету рук.

А эта девочка явно не в восторге от фотосессии с мертвым братиком.

Наконец, самой фантасмагорической разновидностью post mortem были фото, где мертво несколько натурщиков. Эпидемии и утечки осветительного газа в викторианских домах делали такой сюжет вполне заурядным

Мертвы и девочка, и её папа.

Жив только малыш с игрушечным корабликом — младший в семье. Мертвы оба близнеца.

Жива лишь одна сестра из трех. Да, это не Чехов.

Популярность post mortem пошла на спад к 1920-м, когда викторианская культура умерла окончательно. Впрочем, этот жанр дал всходы и в российской провинции 1930-50-х.

Правда, отечественные фотографы жизнь не имитировали, а фиксировали все как есть.

Хотя, на некоторых советских надгробиях встречаются «парадные» фото явно посмертного вида.

В России самой большой коллекцией посмертных фотографий обладает действующий в Новосибирске Музей мировой погребальной культуры, известный готичной публике под более «попсовым» именем «Музей Смерти». Там, кстати, можно за умеренную плату поучаствовать в кукольном сеансе post mortem.

Рефлексии

В 1970-х протестантско-нордический ум вновь явил свой особый взгляд на дуэт живого и неживого: датская фирма Hindsgaul, производящая витринные манекены, рассылала по студиям торгового дизайна и архитектурным бюро стильные сюжетные фотографии, где их продукция непринужденно взаимодействовала с живыми людьми. Порой угадать пропорцию живой и мертвой натуры было непросто. Получалась как бы кокетливая, диетическая версия post mortem — композиции, в которой часть натурной группы не то что бы мертва (ну не может же умереть то, что вообще не рождалось) но и не жива в принципе.

Крипи-паста вдохнула в пост мортем новую жизнь (как ни гротескно это звучит). Многие фотографии викторианских времен «мемизировались», разошлись на демотиваторы.

В России жуткой и довольно хамской рефлексией этого жанра был вал фотожаб из посмертных фотографий Владимира Турчинского. Их было много, вот для примера одна, наименее неприятная.

По правде говоря, получилось и не смешно, и неоправданно жестоко по отношению к этому обаятельному человеку. Большую часть фотожаб со временем потерли, но некоторые сохранились в анналах сети, желающие могут поискать.